С самого детства нам навязывают жизненные установки: нужно обязательно окончить школу, поступить в институт, получить диплом, найти работу, завести семью – и так далее в известной каждому последовательности. Некая жизненная стратегия оседает в нашем подсознании, и мы осознанно или неосознанно ей следуем, стараясь не отходить от плана. Но есть люди, которые идут по другому пути, рассматривая образование иначе, чем делают это вчерашние школьники. Они отправляются учиться не потому, что «мама велит» или «все идут – и я пойду», а потому что у них есть хорошо обдуманная цель. Как решиться на получение образования, будучи уже взрослым человеком? Нужно ли это и для чего?
Я поговорила с двумя девушками, образовательные стратегии которых очень схожи и, в то же время, кардинально различны. Обе они специалисты-филологи (по первому образованию), которые решили изучать новую для себя специальность – журналистику. Одна из них выбрала для реализации цели второе высшее образование, другая – магистратуру. Одной на момент поступления было 26 лет, другой – 30. Сейчас они обе уже на финишной прямой. И каждая из них довольна своим выбором.
Мы побеседовали с очаровательными героинями об их мотивах и страхах, о препятствиях, возникавших на пути, и о том, чем же отличается студенчество в 20 и в 30 лет.
Сначала я встретилась с Полиной. Мороз на улице быстро загнал нас в одно из уютных кафе Старого Арбата, где мы вооружились чайничком горячего чая и начали долгий разговор об образовании и жизни.
Полина: Меня зовут Полина Грановская, мне 30, я родилась в Москве. Я сейчас заканчиваю 5-й курс факультета журналистики. Я работаю репетитором: в прошлом году я попробовала не совмещать это ни с какой другой работой, мне очень понравилось, и сейчас я не устроена официально. Иногда я думаю, что, закончив 5-й курс, я пойду работать журналистом в штат, но пока это просто мысли.
Корр.: Расскажи мне, пожалуйста, кто ты по образованию?
Полина: Я филолог. По первому образованию. А по второму — журналист.
Корр.: А кем ты себя ощущаешь?
Полина: Я ощущаю себя педагогом.
Корр.: А у тебя филологическое образование именно педагогическое?
Полина: Да, я училась в МПГУ. По некоторым причинам так сложилось, что я перевелась оттуда. Но основное образование я получала в МПГУ — это хороший сильный педагогический вуз. Образование профильное.
Корр.: А с какого момента ты начала учить детей?
Полина: Я из многодетной семьи, я учила свою младшую сестру и своего младшего брата… А стала зарабатывать деньги, ну, мне кажется, лет с 17-18.
Корр.: То есть, когда ты только поступила, ты начала уже…
Полина: Ну, в общем, да.
Корр.: А почему ты вдруг решила стать филологом?
Полина: У меня оба родителя филологи. Я все время говорила, что я получу любое образование, но не филологическое, а на филолога не пойду точно.
Корр.: А что же пошла тогда?
Полина: Это связано с личными, довольно трагичными, обстоятельствами в семье. У меня умирал от рака брат. И он умер 24 числа, а на следующий день у меня были вступительные экзамены в институт. Я пришла в приемную комиссию, сказала, что я хотела бы поступить, но документы пока не могу принести. И именно там мне пошли навстречу, разрешили поступать без документов. Я легко написала экзамен. В общем, это выбор был мгновенный и вынужденный.
Корр.: А у тебя были мечты о какой-то другой специальности?
Полина: Ну, я фантазировала: думала стать медсестрой, даже ходила год на подготовительные курсы и на медицинскую практику… Ну, видимо, это не моя специальность, хотя я думаю, что была бы неплохим врачом. Еще раньше я готовилась стать золотошвеей, профессионально умею вышивать… Могла бы поступить в религиозный институт.
Корр.: А ты жалела потом, что поступила именно на филологию?
Полина: Я была очень счастлива какое-то время, что я вообще поступила: у меня сменился образ жизни, и после довольно трагичной семейной обстановки у меня появились новые друзья, возможности, время, немного денег… Я вспоминаю тот год, как один из самых счастливых. Мне все нравилось, кроме специальности, на которой я учусь.
Корр.: Угу. Но в итоге ты закончила филологию?
Полина: Да, хоть и взяла несколько академических отпусков. Учеба мне давалась легко, я добросовестно все делала, но не любила специальность.
Корр.: Почему ты вдруг решила получить второе высшее?
«Это было спонтанное, слегка бешеное решение — одно из самых лучших и радостных в моей жизни. Мы сидели с друзьями в кафе, болтали, и парень из компании рассказывал про институт, в который поступил, и как ему все нравится, и про то, что он будет журналистом… На следующий день я просто отнесла документы в этот институт, и мы с ним стали одногруппниками»
Корр.: Но ведь эта специальность похожа на ту, которой ты обучалась раньше?.. Или я ошибаюсь? Вот расскажи мне: филология и журналистика — они одинаковые или разные?
Полина: Это, конечно, близкие специальности, но они разные по темпу и по наполнению. Филология — это медленно, вдумчиво и глубоко. Журналистика — это очень быстро и, мне кажется, там очень много экшена. И, в основном, продукты журналистики недолговечны.
Корр.: Тебя это привлекает?
Полина: Да, журналистика — это очень «моя» специальность.
Корр.: А были ли у тебя еще какие-то специальности в проектах и планах?
Полина: Да, в прошлом году я начала учиться на клинического психолога в 3-ем медицинском институте — это была моя очень давняя мечта. Но там нужно было учиться 5 или 6 лет, да и нагрузка серьезная. Так что сейчас я там в академе, но думаю окончательно уйти оттуда и освоить психологию в рамках переквалификации — при МПГУ как раз есть годичные курсы.
Корр.: Снова МПГУ? Не пугает перспектива возвращения в almamater?
Полина: Нет, у меня от процесса обучения остались очень хорошие впечатления.
Корр.: Окей. А расскажи мне про журфак! Что-то поменялось вместе с ним в твоей жизни?
Полина: Когда я поступала, мне было 26 лет, получается. Это решение — это был фейерверк. Все было очень здорово — и вступительные, и первая сессия, и вторая… Очень много было веселых историй с ребятами, с которыми мы общались.
Корр.: А что это обучение тебе дало в профессиональном плане?
Полина: Повысилась, например, скорость написания. И появилось понимание того, что мир живет не только по академическим законам. И того, что иногда нужно не заказать себе пропуск, а уметь как-то договориться, пролезть, подстроиться под ситуацию… Хронометраж, да. Журналистика у меня ассоциируется со слово «время».
Корр.: Слушай, а до 26 лет ты чем занималась? Ну, в профессиональном плане.
Полина: Я была репетитором, и я работала по трудовой. И еще я много болела, к сожалению. У меня был сложный период. Сначала я работала в Доме русского зарубежья — это организация, которая занимается изучением наследства литераторов-эмигрантов — Бродский, Цветаева, Набоков…. Когда я туда пришла, у меня еще не было никакого образования. Я устраивалась туда с перспективой стать научным сотрудником, но изначально я была там координатором, связывала 4 отдела. В целом, там были хорошие научные перспективы, но я не очень хотела заниматься филологией.
Корр.: Давай поговорим о более общих вещах. Вот ты пошла получать второе высшее в 26 лет. Как ты думаешь, до скольки лет человек должен получить высшее образование в принципе? Вообще, есть ли какие-то временные рамки у этого процесса?
Полина: Я бы сказала — есть. Есть некоторые желательные рамки. Если сложилось так, как сложилось у меня — а так теоретически может сложиться — то опускать руки, я думаю, не стоит, можно пытаться. Но некоторые желательные рамки — они существуют. И те, которые общеприняты, на мой взгляд, оптимальны. В 17-19 лет человек может определиться со специальностью: у него много времени и очень много энергии. Ее можно использовать с умом. 22-23 года, когда человек выходит из университета… При прочих равных, это уже более чем зрелый и хороший возраст, чтобы быть хорошим начинающим специалистом.
Корр.: Хорошо, а если, допустим, он после этого в 26 лет захочет получить второе высшее образование? Что бы ты такому человеку сказала?
Полина: Я бы сказала ему, чтобы он никого не слушал и делал так, как считает нужным. Но...
«По большому счету, если мы говорим о кардинальной смене профессии, это редко может получиться удачно в таком возрасте. Лучшие годы уже отданы, и, возможно, все перекапывать заново — это проблематично. Лучше все делать сразу. Мне кажется, это не самая выигрышная стратегия, когда ты хочешь сделать серьезную карьеру. Но она имеет право на существование»
И она уж точно лучше, чем сдаться в ситуации, когда тебе 22 года, ты имеешь диплом и понимаешь, что ошибся. Поменять его будет гораздо лучше, чем если ты остальные 40 лет проработаешь на нелюбимой специальности.
Корр.: А вот сейчас ты сама чего хочешь? Именно, какие перспективы ты для себя видишь?
Полина: Я хочу доделать то, что я делаю в смысле педагогики: оформить те наработки, которые есть, в методички, в учебники. Думаю, на это мне потребуется еще года полтора. Еще я пишу методички для дошкольников — если честно, даже активнее, чем методички для старшеклассников. Возможно, позже я окончу педагогическую аспирантуру — но это пока только проект.
Корр.: Как думаешь, а к людям более взрослого, чем основная масса студентов, возраста относятся как-то по-другому в рамках института?
Полина: Никаких специальных условий для них нет. Отношение преподавателей не отличается. Я бы сказала, что сами люди по-другому к этому всему относятся: они уже не рыдают из-за тройки, не убиваются из-за ненаписанной курсовой… Гораздо большая легкость появляется в этих вопросах. Ну, так, в основном. Потому что ты понимаешь, что «пятерка» и «тройка» — не самое важное, что тебя ждет в жизни. Все твои проблемы гораздо шире и больше: ты уже должен зарабатывать, ты обычно уже в каких-то отношениях… Ты сам уже относишься к учебе не так серьезно — и учишь, кстати, уже не так качественно. Не так много сил этому отдаешь, не с таким рвением, не с такой верой все делаешь. Уже, если можно похалявить — халявишь. Это делают все, но взрослый человек уже чаще получает корочку, а не вторую специальность.
Корр.: А есть еще какие-то отличия в восприятии образования взрослым человеком?
«Ну, во-первых, в возрасте постарше ты накладываешь знания, которые тебе дают, на знания, которые у тебя уже есть. Уже не как на белый лист. А в 17 лет для тебя все совсем новое. Второй момент — в 17 лет тебе очень хочется спорить, ты очень категоричен, амбициозен. В 30 лет ты понимаешь, что есть не только белое и черное, но и серое и розовое. И еще у взрослых людей есть некоторая усталость — их многое раздражает. В 17 лет не поспать 3 ночи подряд — раз плюнуть, в 30 лет я не знаю, что должно случиться, чтобы ты даже пришел к первой паре»
Корр.: Слушай, а в твоей жизни кто-то удивлялся тому, что ты решила получать второе высшее?
Полина: Да, спросили, зачем мне это, но довольно быстро удовлетворились простым ответом. Это не стало каким-то предметом для обсуждения. Сестра сказала, что я бешеная колбаска.
Корр.: Хорошо, а когда ты поступила на психфак, у кого-то были вопросы к тебе?
Полина: Да, пожалуй, ни один человек не сказал, что это здравая идея, но близкие люди поздравляли, хоть и юморили на эту тему. Я понимала, что я не буду заканчивать этот институт: мне хотелось взять некоторый реванш у жизни и поучиться, окунуться в то состояние, в котором я была 10 лет назад, когда я училась на первом курсе. Такое состояние студенчества. В общем, это удалось. И, кстати, когда я поступила в прошлом году на психологию, я очень сильно чувствовала… Ты спрашивала про отличия. Там были люди со школьной скамьи и была я. Так вот, скорость восприятия информации была сильно разной. Я значительно быстрее схватывала эту информацию, быстрее могла из большого потока информации выбрать необходимые моменты, составить тезисы, переформулировать, пересказать, подать. Это очень чувствовалось. Это как… Навык учиться.
Так закончилась наша беседа с Полиной — филологом, преподавателем, журналистом, автором методичек и просто очень хорошим и светлым человеком. Напоследок она повторила, что ни на секунду не пожалела о том, что аж трижды решилась пойти на первый курс вуза. Это дало ей многое: развитие, понимание того, чем она хочет заниматься, знакомства… И, к тому же, простое человеческое удовольствие.
Буквально следующим вечером я встретилась с Аней – тоже на Арбате. С ней мы знакомы давно: еще по «Радио России», где я когда-то работала, а она – проходила практику. Помню, еще тогда меня впечатлила ее манера общаться: она была очень деловая и очень… журналистская. «Интересно, зачем она тут?» - подумала я тогда. Оказалось, что Аня – магистрант, решивший испытать себя в новой для нее радиожурналистике (остальные журналистские сферы ей уже были знакомы) в рамках учебной практики. Собственно, почему нет?.. Она ведь всегда стремится попробовать что-то новенькое! Например, поступить в университет, будучи состоявшимся профессионалом 30-и лет от роду.
У Ани совершенно другой взгляд на новое поколение, на возраст, в котором учиться лучше всего, да и на жизнь в целом.
Анна: Привет, меня зовут Анна Морева. Мне сейчас 32 года, и я студент второго курса магистерской программы «Международная журналистика» Московского государственного лингвистического университета. В магистратуру я решила поступить в 30 лет, а до этого я не училась 7 лет.
Корр.: А до этого ты где училась?
Анна: Я закончила специалитет Коломенского педагогического института, потом отучилась там в аспирантуре по специальности «Русская литература». Правда, у меня случился кризис, так что диссертацию я так и не дописала. В итоге у меня было две профессии: теоретическая – учитель русского языка и литературы, и практическая – это профессия журналиста.
«Я пришла в молодежную редакцию в 13 лет и с того момента ничего другого не делала. Вот, и уже где-то к 30 годам я не то, чтобы заскучала… Я захотела поучиться, чтобы попасть в новый современный поток, потому что понимала, что филологическое образование – очень классическое, а поймать волну именно в теоретическом ключе по журналистике мне очень хотелось»
Корр.: Слушай, но ты ведь работала в журналистике много лет, получается. Ты все это время чем занималась? После того, как закончила институт.
Анна: Я была работником пресс-службы, пресс-секретарем, выпускающим редактором, периодически у меня были какие-то проекты, связанные с ребрендингом… У меня как-то вокруг всегда были журналисты, и они все были с профильным образованием.
Корр.: Но ведь можно сказать, что как профессионал, как журналист ты и без профильного образования состоялась? Зачем было идти в магистратуру?
Анна: Ну, да. Но мне очень не хватало теоретических знаний. К тому же, моя университетская программа помогла мне определить мои интересы – я увлеклась политологией. И самое главное - вуз лингвистический, и я здорово прокачала свой английский, особенно, в профессиональном ключе.
Корр.: Ну, это мы говорим о сегодняшнем дне уже. Давай вернемся немного назад: какова была причина того, что ты решила пойти в магистратуру?
Анна: Я загрустила. Я долгое время жила в каком-то безумном ритме, когда работа начиналась и не заканчивалась, и не было никаких перерывов – я тогда работала в органах муниципальной власти. А перед поступлением я утроилась в структурное подразделение Роскосмоса, на аэрокосмическое предприятие – там я выпускала корпоративную газету. А у заводчан – у них все строго: в 8 пришел, в 5 ушел, всё. Я не могу сказать, что в ее выпуске мне не хватало знаний, но вот времени как-то неожиданно свалилось очень много.
Корр.: И ты решила на этой почве поучиться?
Анна: Да. И еще в тот момент у меня муж получил очередное высшее образование, а ему вообще за 40. Мне было немного завидно.
Корр.: Слушай, а почему у тебя с педагогикой не сложилось?
«Я не хотела готовить детей к ЕГЭ. Это был 2008 год, и нам преподавали подготовку учеников к написанию классического сочинения, а когда мы выпускались, уже во всю бушевал ЕГЭ по литературе и русскому. И я, в общем-то, не могу сказать, что я категорический противник ЕГЭ, но я искренне не хотела читать со своими учениками 20 веков русской и мировой литературы ради тестов. Школьная литература не имеет миссию сдать тест в конце. Меня печалит, что дети читают произведения не как читатели, а чтобы получить максимум информации для использования ее потом на ЕГЭ»
Корр.: И ты решила умыть руки?
Анна: Да. Причем у меня семейка учителей, но я торжественно от этого отказалась… Дело не в детях, я не хочу готовить к ЕГЭ и ГИА.
Корр.: Ладно, давай вернемся все-таки к тебе. То есть, получается, ты приняла не спонтанное, а достаточно взвешенное решение пойти в магистратуру?
Анна: Да. Я очень долго изучала что и где преподается, смогу ли я совмещать с работой, сколько раз нужно ездить… Но все равно я обалдела в одном из семестров от нагрузки. Но это было круто! А вообще, у нас вечернее обучение, то есть, мы все приезжаем после работы. У нас разношерстная очень публика: у нас есть те, кому 23, есть, которым по 33. Вот, и это здорово: это другой круг общения.
Корр.: Слушай, а, кстати, ты училась в институте, когда тебе было, ну, 20, плюс-минус, а теперь ты учишься, когда тебе 30 плюс-минус. Вот, есть ли какие-то различия в восприятии информации?
Анна: Есть. Во-первых, в 20 лет у нас у всех были кнопочные телефоны и не было никакого «Гугла»: единственным источником информации был преподаватель, который в течение лекционных часов выдавал тебе уникальную информацию. И это было точно, не оспаривалось. Теперь у преподавателя совсем другая задача. Потому что у каждого сейчас есть смартфон, мы можем сразу же посмотреть информацию о чем угодно. Получается, к студенту уже много потоков информации идет. И потом, когда я слушала в 20 лет, я просто запоминала, а сейчас я даже лекции как-то по-другому записываю: тезисно, вписываю свои мысли и ассоциации.
Корр.: Ну, а у тебя же есть однокурсники, которым немного за 20? Ты чувствуешь разницу между собой и ними?
Анна: Да. Это дети совсем другого поколения. Нет, мы, конечно, все общаемся, у нас чудесная группа, но они правда другие. Во всем. Например, они спокойно могут записывать лекцию в телефон, планшет, мне же нужна тетрадка. Они и по скорости очень отличаются: при подготовке к экзамену они быстро всё делают: создают «Гугл.Докс»… Я только недавно узнала, что это такое! Все это динамично, они ссылками делятся… И при этом качество образования и знаний не страдает.
Корр.: Я недавно слышала мнение, что после 25-и лет как-то проще воспринимать информацию. Ты как считаешь?
Анна: Ну, у ребят, которые еще не работали, просто нет опыта. Они врубаются во все, но они вникают до определенного уровня, а я в своем возрасте усваиваю информацию, исходя из опыта.
Корр.: И что тебе этот опыт дает при обучении?
Анна: Я, во-первых, себя очень уверено чувствую на экзаменах и начинаю нервничать только тогда, когда вижу, что однокурсники нервничают. Мне доставляет удовольствие поговорить с преподавателем, что-то проанализировать. Это как бы обоюдный процесс: я пришла за знаниями, а не за корочкой.
Корр.: Кстати, об оценках: у тебя изменилось к ним отношение?
Анна: Ну, мне, конечно, хочется показать отличное знание чего-то, но они стали значить меньше, чем раньше. Я не хочу ничего никому доказывать.
Корр.: Что еще дала тебе магистратура?
«Интересные теоретические знания, но не только: я посмотрела много фильмов, которые никогда бы не увидела, много книг прочитала. А еще мы иногда на парах обсуждаем такое, что мне бы не с кем было обсудить»
Корр.: А как ты считаешь, это вообще жизнеспособная образовательная стратегия – снова пойти учиться в 30 лет? В качестве не только магистратуры, но и второго высшего.
Анна: Ну, второе высшее меня смущает по энергозатратам. Я считаю, его нужно начинать, если ты хочешь получить кардинально другую профессию. То есть, если ты хочешь, например, из журналиста стать юристом, то надо поступать на второе высшее. А магистратура, аспирантура – они только для того, чтобы быть, скажем так, более прокачанным в своей профессии.
Корр.: То есть, ты считаешь, что магистратура как таковая не может научить новой специальности?
Анна: Новой – нет.
Корр.: А как ты считаешь, журналистика – это вообще перспективная профессия?
Анна: Совершенно нет. Но она очень интересная и может сделать интересной жизнь. Но при этом ситуация на рынке труда сложная, поэтому надо прогнозировать. Думаю, многие СМИ изживут себя. Но корпоративные газеты, как мне кажется, останутся. Потому что… Газета «Факел», в которой я работала, существует с 55 года, то есть, Сергей Павлович Королев – да и еще много кто – еще был жив, когда начала издаваться эта газета. И там есть их печатное слово, которое не сохранилось ни на одном электронном носителе. И этих людей уже нет, а газета – еще есть, источник информации есть. Газетная подшивка – это вечно, это как музей.
Корр.: То есть, тебе кажется, что это больше символ, чем…
Анна: Да. Развитие ракетной отрасли, ракетного двигателя мы можем проследить, если откроем газету 1965 года. Если бы ее не было – всё, привет. Это, конечно, уже немодно, но это все равно останется, как носитель информации.
Корр.: А, еще хотела спросить: как твои близкие отнеслись к тому, что ты решила продолжить свое образование?
Анна: За меня все очень болеют, да и дома для меня созданы все условия.
Корр.: И ты думаешь, что это не конец моего образовательного пути?
Анна: Нет, не конец. Я все-таки думаю защитить кандидатскую диссертацию. Я это рассматриваю еще и как задел на будущее: я же не всегда смогу быть журналистом, а тут у меня будет такой козырь, как преподавание. К тому же, это сильно работает на статус. А так, чтобы кайфануть еще… Буду налегать на языки.
Корр.: Какой возраст ты считаешь наиболее оптимальным для получения образования?
Анна: Мне кажется, любой. Ты знаешь, со мной на заводе работала женщина, она ушла на пенсию в 95 лет. Она говорит на трех языках свободно, кандидат технических наук, начинала работать еще с Сергеем Павловичем Королевым… Она мой кумир. И она говорит, что вот какого-то скисания, которое может возникнуть с возрастом, ей удается избежать при помощи постоянной учебы. Она, например, если летит в какую-то страну, делает целые исследования про нее. Она вся в гаджетах… И она считает, что это никогда не поздно. И еще я читала много исследований: учеба может быть отличной профилактикой деменции, а мне как-то хочется закончить жизнь в своем уме. То есть, я хочу сказать, что оптимального возраста нет, и одно высшее образование – это определенно не конец. Тем более, сейчас столько возможностей: есть же разные онлайн-курсы, платформы – там же куча всяких тем, и мне, например, хочется всё! И это очень удобно. Я не так давно проходила шестимесячный курс, изучала искусствоведение по программе ВШЭ. Я была так страшно увлечена! И как раз после него я начала искать магистерскую программу.
Корр.: Образование в твоей жизни какое место занимает?
Анна: Ну, конечно, не первое – сначала здоровье и семья. Но если 10 лет назад я бы сказала, что карьера на втором месте, то сейчас на втором месте – удовольствие от работы и образование. Образование – потому что нравится и сам процесс, и результат.
Эти девушки, Полина и Анна, на своем примере демонстрируют: учиться не бывает поздно. И, возможно, быть «вечным студентом» - не всегда хорошая идея, но взрослые и умные люди знают, что в жизни главное – любить то, что делаешь. И, если обучение доставляет удовольствие, заставляет расти и достигать высот, то его не поздно начать ни в 25, ни в 40, ни в 90 лет. Возможно, бросать всё и садиться за парту – не лучшая стратегия, но ведь на то мы и взрослые, чтобы уметь спланировать, совместить, успеть везде и всё. Поэтому, если вам 25+ лет и вы чувствуете, что у вас недостаточно дипломов – идите и получите еще один! А «Образование в России», кстати, может помочь определиться с вузом.