Память – величина непостоянная. Как и народная любовь к артистам и писателям, она то и дело внезапно вспыхивает и рассеивается. В последнее время советские эмигранты вновь стали кумирами молодежи. Очередная волна невиданной популярности, например, Иосифа Бродского и Сергея Довлатова, кажется, достигает своего апогея. Что движет неокрепшими умами? Стремление познать наследие классиков или же поверхностное знакомство с их творчеством на волне всеобщей моды?
Массовая заинтересованность личностью Сергея Довлатова возросла после установки памятника в Санкт-Петербурге на улице Рубинштейна. Стоило возникнуть у дома 23 в дверном проеме могучей фигуре писателя и журналиста, как родилась идея картины Алексея Германа-младшего. Отныне стройные ряды юношей и девушек спешат прильнуть плечом к металлическому косяку, дабы сделать фото.
Филологи, историки, политики тем временем спорят, определяя место Сергея Довлатова в литературе, подмечая его значимость как журналиста, выясняя причины и следствия эмиграции. Возникают инициативы переименования улиц, государственного дня Довлатова. Молодежь тиражирует вырванные из контекста цитаты писателя, формируя мнение на основе кинематографического образа. Отнюдь не плохо такое положение, ведь даже подобное знакомство с творчеством писателя может перерасти в истинное почитание его творчества, лаконичный язык которого полон юмора и житейской философии.
Сергей Довлатов родился в 1941 году в Уфе, в семье театрального режиссера и актрисы. С 1944 жил в Ленинграде. Первые рассказы он начал писать после возвращения из армии, где с 1962 по 1965 год служил в системе охраны исправительно-трудовых лагерей. По воспоминаниям его друга Иосифа Бродского, Довлатов мобилизовался «как Толстой из Крыма, со свитком рассказов и некоторой ошеломлённостью во взгляде». После армии Довлатов поступил на факультет журналистики Ленинградского университета, который окончил со второй попытки, работал корреспондентом в заводской многотиражке. В 1972-1976 гг. жил в Таллине, трудился в газете «Советская Эстония», после – экскурсоводом в Пушкинском заповеднике «Михайловское». В 1976 он вернулся в Ленинград, работал в журнале «Костер». Писал прозу, но из многочисленных попыток напечататься в советской прессе ничего не вышло. Набор его первой книги был уничтожен по распоряжению КГБ.
С конца 60-х Сергей Довлатов публикуется в самиздате, а в 1976 году появляются первые работы на Западе – за это он был исключен из Союза журналистов СССР. В 1978 году из-за преследования властей он эмигрировал в Вену, а затем перебрался в Нью-Йорк. Именно в Америке увидели свет его книги, и пришло признание.
Представитель третьей волны эмиграции Сергей Довлатов остался фигурой противоречивой и, вероятно, до конца не понятой современным читателем. Определяя его место в мировой литературе не стоит забывать, что он был единственным русским автором, регулярно публиковавшимся в авторитетном американском журнале «New Yorker». Меж тем сам автор отмечал, что, сочиняя на чужом языке, «мы теряем восемьдесят процентов своей личности. Мы утрачиваем способность шутить, иронизировать. Одно это приводит меня в ужас». Довлатову удалось не утратить себя.
В отличие от своих друзей-эмигрантов имя Довлатова-писателя стало известно лишь за пределами родины. Он осознавал свое положение и считал, что при всей своей нарастающей известности никогда не достигнет такого уровня почитания публикой, как его друг Михаил Барышников. Ни публикации в прессе, ни работа на радио, ни книги не смогли дать ему той славы, что имел танцовщик, бежавший на Запад. Довлатов вспоминал как в хозяйственной лавке Квинса он увидел портрет Барышникова. Это был тот случай, когда артист не нуждался в представлении, даже в далеком Нью Йорке, в самом удаленном районе города его знали в лицо. Без тени зависти Сергей Довлатов радовался за своих успешных друзей. В отличие от многих из них, он ностальгировал по родине и создавал одно за другим произведения, в которых воспроизводил события прошлой жизни («Компромисс», 1981; «Зона», 1982; «Заповедник», 1983; «Наши», 1983). Каждое из сочинений Довлатова биографично, в чертах героев – отражение личности автора.
Сегодня опубликованы и доступны многие его сочинения, за исключением тех, которые, согласно завещанию, подлежат запрету к тиражированию. Знакомство с Довлатовым стоит начинать с «Записных книжек». Афористичные зарисовки и городские анекдоты роднят писателя с Антоном Чеховым. Сам Довлатов признается, что «можно благоговеть перед умом Толстого. Восхищаться изяществом Пушкина. Ценить нравственные поиски Достоевского. Юмор Гоголя. И так далее. Однако похожим быть хочется только на Чехова».
Следуя за классиком, Довлатов определяет для себя роль рассказчика, который повествует о том, как живут люди. Прозаик, по его мнению, знает, как должны жить, писатель – ради чего жить. А он тот самый рассказчик, который просто хочет быть писателем. «Записные книжки» Довлатова – своего рода реабилитация городского анекдота в литературе и отражение современной ему суровой действительности через призму искрометного юмора.
Сергей Довлатов скоропостижно скончался в 1990 году в возрасте 48 лет. За двенадцать лет эмиграции он выпустит 12 книг. В итоге писатель получит признание широкой аудитории как в Америке, так и в Советском Союзе. В вихре политических событий его имя на время позабудется и обретет новую популярность в 2000-х. Можем ли мы уверенно говорить о том, что современный читатель понял и оценил творчество Сергея Довлатова? Скорее всего – нет. Молодое поколение увлеченно познает время, в котором он жил, вслед за ностальгирующими классиками кино, такими как Станислав Говорухин, который пытается уловить уходящую натуру «Конца прекрасной эпохи».
Образ Сергея Довлатова, как любого творческого человека, полон противоречий, а биография – домыслов. Для того, чтобы в полной мере оценить масштаб личности, стоит погрузиться в чтение его произведений, а для определения роли в современной литературе должно пройти время, которое, как известно, всё расставит на свои места.
